Книга 50 и одно дыхание легче - Лина Мур

— Мне следовало ему сказать, что ты лгала, Мишель, — разрушает тишину Ник, и я оборачиваюсь к нему.

— Я не лгала. Это может произойти. От беременности никто не застрахован, — сглатывая, отвечаю я. Может быть, сейчас есть шанс признаться во всём?

— От беременности застрахованы те, кто вовремя делают укол. А ты сейчас произнесла один из вариантов, когда девушка хочет привязать мужчину к себе ребёнком, что, по сути, изначально отвратительно. Она заставляет мужчину жениться на себе, манипулируя собственными амбициями. Конечно, Эл настолько обеспокоен поведением и реакцией Амалии, что не заметил того, как ты поступила сейчас, но я знаю тебя, Мишель. И я могу прочесть многое, что ты пытаешься скрыть. Сейчас ты поступила плохо, но избавила меня от присутствия на свадьбе, на которую я не желал идти. Наверное, мне стоит тебя поблагодарить, — криво усмехаясь, Ник подходит ко мне и тянется рукой к лицу, но я избегаю этого прикосновения.

— Ты ошибаешься, — обиженно произношу я. — Не все девушки планируют манипулировать ребёнком, чтобы на них женились. Порой случается беременность, потому что люди занимаются сексом. Такое бывает и даже при предохранении. Ни один препарат не даёт стопроцентной гарантии.

— Если ими пользоваться так, как написано в инструкции и следовать всем советам врача, не пропускать приёмы и следить за здоровьем, то это и есть стопроцентная гарантия того, что девушка не подбросит головной боли. Меня радует, что ты другая и разделяешь моё мнение по поводу детей, точнее, их отсутствии, — очень опасная черта, к которой я подхожу сейчас. Внутри меня всё бунтует против его слов. Меня это даже оскорбляет.

— То есть ты не планируешь детей, Ник? Ты не хочешь их никогда или только временно? — Осторожно интересуюсь я, прощупывая почву. И моё сердце набирает обороты, когда я вижу его улыбку, а потом слышу смех.

— Крошка, спасибо. Ты знаешь, как меня развеселить, — Ник притягивает меня к себе и обхватывает моё лицо.

— Что в этом весёлого? — Озадаченно спрашиваю я.

— Я и дети. Мишель, я же уже говорил, что ненавижу их. Я не желаю даже пробовать себя в качестве отца. Вспомни, какой у меня самого был отец, и представь, каким буду я. Это смешно. Это чертовски весело, что ты решила разрядить немного обстановку, упомянув этих гадких и требующих внимания своим ором лилипутов. Меня от них тошнит, — Ник чмокает меня в губы и отпускает.

Я едва стою от его признания. Конечно, я помню, что он это говорил, но надеялась на то, что мнение Николаса изменилось. Нет. Он оскорбляет сейчас моего малыша.

— Выходит, что ты не хочешь, вообще, детей? Никогда? — Шёпотом переспрашиваю я, наблюдая, как Ник идёт к бару и достаёт бутылку вина.

— Нет, конечно, крошка. Зачем они нужны? Они мешают жить. Они ограничивают людей в свободе и привязывают. Мне не нужна такая ответственность. Я её не хочу. Подожди, ты что, задумалась о детях, Мишель? — Ник прищуривается и указывает на меня штопором.

— Я… просто решила узнать. Но я хочу детей, Николас, — тихо признаюсь.

— Ты хочешь детей? Серьёзно? А что ты дашь им, Мишель? Повторишь поведение своей матери, бросишь их на нянь, а сама будешь заниматься собой? Ты будешь травмировать их с рождения, потому что сама не успела пожить. Какое в этом счастье, крошка? Сама подумай, что ты и я можем им дать? Вспомни, какое у нас было прошлое. Ты хочешь, чтобы они были такими же, как мы? — От его слов так больно. Он прав, отчасти прав, но я знаю, что смогу быть другой, отличной от моей матери. Я считаю, что каждый вправе выбирать, каким ему быть. И я желаю любить своего ребёнка, а сейчас Ник пытается заставить меня его ненавидеть. Так зябко и холодно становится. Я осознаю, что наш ребёнок Николасу не нужен. Он бросит нас, когда узнает об этом, поэтому я окончательно убеждаюсь, что ничего ему не скажу, и как только всё закончится, отпущу его. Мои ценности изменились, а вот его нет. Так больно от этого.

— Да, ты прав. Надо наслаждаться жизнью, — шепчу, а сама думаю абсолютно иначе. Но мне уже не страшно обманывать его. Ник отверг нашего ребёнка, который уже есть, а значит и меня тоже.

— К тому же сейчас доступно множество вариантов, чтобы избавиться от него. Никто не обязывает нас с тобой иметь детей, Мишель, как и жениться. Это всё пережитки прошлого. А сейчас новый мир с новыми правилами, и каждый выбирает своё, — Ник откупоривает бутылку вина и предлагает мне бокал, но я отрицательно мотаю головой.

— Ты не против убийства? — Горько интересуюсь я.

— Нет, и это не убийство. Эмбрион — это лишнее в организме. Это даже ещё не человек, так что слово «убийство» здесь слишком громко звучит. Аборт — нормальная процедура, которую я поощряю. Зачем рожать того, кто никогда не будет любим? Я не согласен делить тебя с кем-то ещё. Я хочу всю тебя, крошка. Полностью. И я рад, что мы разделяем одни жизненные принципы. Нам не нужны эти дети, которые заставят нас с тобой ненавидеть друг друга и винить в том, что наша жизнь разрушилась. Ведь они забирают много времени. Они требуют того, что принадлежит мне, а своё я никому не отдам, — Ник обхватывает меня за талию и улыбается. Я уже сейчас готова его ненавидеть. И эта улыбка она меня пугает. Она неприятная, отталкивающая и обижающая.

— Я бы никогда не пошла на аборт. Надеюсь, мне не придётся этого делать, — с отвращением произношу я и, упираясь в плечи Ника, отстраняюсь.

— Поэтому пока делай уколы, а как только разберёмся с Зариной и её братом, я запишусь на операцию, — шокировано моргаю и смотрю на него, отпивающего вино.

— Ты собираешься сделать вазэктомию? — Шепчу я.

— Да. Я настолько ненавижу детей, что давно уже задумался об этом. Это будет отличным вариантом для нас обоих. Ты от меня не сможешь забеременеть, и мы никогда не столкнёмся с такой проблемой, как аборт. Всё будет просто. Я лишу себя возможности оплодотворять тебя, и твоё здоровье придёт в норму, — он делится со мной этим, словно это праздник для нас обоих. Но это ужасно. Одно дело, проводить подобную операцию по показаниям, а другое навсегда отрезать себя от возможности обрести ребёнка, который уже его любит.

— Со мной всё в порядке, Ник. Но дело твоё. Если хочешь, делай, — отворачиваюсь от него, а в моих глазах скапливаются слёзы.

— Я ещё бы кое-что сделал, крошка. С тобой. Для расслабления, — его ладонь проходит по моему животу и дыхание, приправленное алкоголем, обдаёт моё лицо. Это жестоко. Он сейчас держит свою руку на том месте, где живёт его ребёнок, и ненавидит его в своей голове.